Самым главным праздником для моего свёкра, Поздеева Александра Дмитриевича, уроженца деревни Шипуновой Абатского района Тюменской области, был День Победы. Раньше, когда в Кареглазовском сельсовете, в состав которого входило семь деревень, ещё были фронтовики, их приглашали на торжественные мероприятия, посвящённые этой памятной дате. Вернувшись с праздника, он с грустью констатировал, что столько-то человек не прибыло на торжество. И, чуть помолчав, добавлял, что с каждым годом их остаётся всё меньше. Война жила в нём незаживающей раной.
Из его фрагментарных откровений я составила рассказ о войне от первого лица: "Семья у нас была большая. Кроме родителей и нас, шестерых сыновей и двух дочерей, проживал с нами дед по отцовской линии Семён Алексеевич. Любил он меня больше остальных ребятишек и всегда заступался. Отец был крут на расправу, а я пошкодничать мастак. Когда понимал, что наказания не избежать, держался деда. Но дед умер. Это была первая встреча со смертью близкого человека для меня. В 1940-м году умер отец Дмитрий Семёнович и мама осталась с нами одна.
Старшие братья Пётр и Михаил вскоре после смерти отца ушли служить в армию. Весь дом держался на матери. Мы с Толей впряглись в мужскую работу, как могли, её поддерживали. Да только толку из нас шибко не было, всё равно нужен был догляд. Как сейчас помню то утро, когда мы узнали, что началась война. Сильно не расстроились, думали, что всё это быстро закончится, и будем бить врага на его территории. Но время шло, вести с фронта были уже совсем нерадостными. Всех годных к строевой службе мужчин призывали на фронт. Деревня Шипунова казалась теперь притихшей, вымершей, жить становилось всё труднее.
Стали приходить похоронки. Мама переживала, что нет писем от Петра и Михаила. Сначала мы с Толей её успокаивали, но вестей не было. Завидев почтальонку, мать уходила, уже не надеясь получить от сыновей письма. Как на грех, пошли неурожаи. Нашему семейству приходилось очень туго. Семь человек ежедневно надо было чем-то накормить. Летом мама и девчонки ходили по ягоды и грибы, часто приносили дидли (сибирский борщевик), саранки. Этого хватало ненадолго.
31 августа 1942 года призвали и меня на фронт. Метра сорок девять росту у меня было (именно так произносил он эту фразу). Никогда не забуду прощание с мамой. Было что-то такое в этом расставании, говорившее, что не свидимся мы больше. Её глаза, в которых застыла безнадёжность, стояли потом передо мной, стоило вспомнить дом. Она даже плакать не могла, а как-то тяжело, со стоном дышала и крепко-крепко обнимала меня, маленького, худого. А я стеснялся принародно реветь, но слёзы застилали глаза, и ничего не мог с собой поделать.
Сначала попал в Новосибирско-Еланские лагеря, затем в город Кыштым Горьковской области, где прошёл начальную военную подготовку. Ну и натерпелись мы там. Кормёжка была скудной, одежонка поистрепалась, заедали вши. Столько вшей я никогда в жизни не видел. Нас и в баню водили, и мы ежедневно "жарили" одежду на кострах, но меньше вшей от этого не становилось. 7 ноября 1942 года я принял присягу, а 23 февраля 1943 года прибыл в действующую воинскую часть. Впервые за долгое время спал, как убитый, потому что нас переобмундировали, ремки наши сожгли, и вши больше не докучали.
Воевал я в составе 852-го стрелкового полка I Белорусского фронта связистом. Шесть месяцев полк стоял в обороне. Тогда и получил из дома письмо, в котором младший брат сообщал о том, что мама и самый младший из братьев, Витенька, умерли с голоду. Моё угнетённое состояние заметил командир. Не таясь, я рассказал ему, в чём дело. Он сурово посмотрел на меня и сказал, чтобы я об этом не распространялся. Дескать, не может такого быть, чтоб три сына воевали, а мать умерла, да ещё с голоду. На сердце у меня лежал камень. Я понимал, что мама всю еду отдавала детям, а сама с каждым днём слабела и таяла.
В начале августа 1943 года наш полк перешёл в наступление на Смоленском направлении. Помню, как перед строем в назидание другим расстреляли труса, совершившего самострел. Бои были ожесточённые. Связь то и дело терялась, приходилось снова и снова её восстанавливать. 20 сентября 1943 года в бою под Спас-Деменском в момент устранения порыва провода моего напарника прямым попаданием снаряда разорвало в клочья, а я был тяжело ранен. Первую помощь мне оказали в прифронтовом госпитале, потом госпиталь в Ленинграде - восемь операций. Воевать с немцем больше не пришлось. 8 сентября 1945 года в составе Приамурской армии ПВО 2 Дальневосточного фронта был направлен на борьбу с Квантунской армией. 5 мая 1946 года награждён медалью "За победу над Японией", а в октябре - "За победу над Германией". Демобилизовался лишь весной 1947 года. И вот наконец-то домой!
Помню, как эшелон прибыл в Ишим, и оттуда я пешком три дня добирался до Абатска. Когда прибыл в Шипунову, узнал, что в нашем доме расположилось правление колхоза, а брат и сёстры находятся в детдоме - ни семьи, ни родного гнезда. Но самым тягостным и горестным было известие о том, что оба моих брата, Пётр и Михаил, пропали без вести. Позже Анатолий был призван на действительную службу. Лена, Иван и Настя до окончания 7 классов так и жили в детском доме, затем, после обучения в ФЗО, завербовались на Урал. И лишь самая младшая Настя жила со мной, а потом с моей семьёй до своей смерти. Была у неё скоротечная чахотка (сказалось сиротское детство, голод), она умерла в возрасте неполных 18 лет.
Анатолий, отслужив, уехал с армейским другом на постоянное место жительства в Краснодон. Там женился, родили с женой двух сыновей. Но трагическая случайность - взрыв бытового газа, унесла жизни брата, его жены и старшего сына в 1968 году. И лишь маленький Миша остался живой, так как ночевал у друга. Позднее его взяла к себе сестра Лена в г. Лысьву. А мы с супругой Леной воспитали шестерых детей - три сына и три дочери, да внучку с пелёнок вырастили, образование ей дали".
Скупая мужская слеза блестела в глазах Александра Дмитриевича, когда он слышал песню "В землянке". С чем эта песня ассоциировалась у него, остаётся только догадываться. После войны он трудился в сельском хозяйстве в своей деревне. Был скотником, конюхом, оператором по искусственному осеменению животных, работал управляющим в Шипуновском отделении совхоза "Абатский". За свой труд награждён грамотами, благодарностями, неоднократно получал денежные премии от руководства совхоза. А в 50-е годы даже ездил на ВДНХ в Москву за хорошую работу на благо Родины.
Александр Дмитриевич был подвижным, быстрым, на покосе всегда шёл первым, за ним сыновья, Юра и Коля, потом мы, снохи - я и Надя. Прокос свёкра был широким и чистым, валок скошенной травы много пушистей и толще, чем у остальных. Посмеиваясь, всем нам правил литовки и опять становился первым, начиная новую ручку. Охотно водил мотоцикл, сажал в коляску супругу и вёз её по ягоды или грибы. Любил, когда дети и внуки съезжались, и вся большая семья собиралась за столом. У них с Еленой Александровной 11 внуков и 19 правнуков.
В 1999 году руководство Абатского района выделило ветерану - фронтовику А.Д. Поздееву благоустроенную квартиру в районном центре, куда они с Еленой Александровной благополучно перебрались. Радовались, как дети, что всё теперь рядом: и больница, и аптека, и сбербанк, и магазины. Но радость эта омрачалась участившимися болезнями новосёла.
5 апреля 2002 года в возрасте 77 лет Александр Дмитриевич умер, похоронен на кладбище в д. Шипуновой. Он так и не узнал, что самый старший брат Пётр в июле 1941 года под Быково попал в плен и был угнан в Германию. Находился в шталаге 4В в Мюльберге, где 3 мая 1942 года умер. Его лагерный номер - 121711. В немецкой учётной карточке указаны имена и отчества матери и отца, адрес проживания, что воевал в составе 624 стрелкового полка (137 стрелковая дивизия). Место захоронения - город Гроссенхайн, расположенный в федеральной земле Саксония. Сведения эти, полученные из ЦАМО, передали из Абатской сельской администрации старшей дочери в 2015 году.
Из списка безвозвратных потерь Абатского РВК стало известно, что Михаил пропал без вести в августе 1941-го. Больше о нём ничего неизвестно. Они - песчинки войны, незаметные, стёртые её безжалостной рукой. А сколько их, таких песчинок! И мы не должны забывать, что и самое большое, и малое оплачивалось на войне высокой ценой - жизнью людей.
Нина Пушкарёва
Фото из семейного архива Пушкарёвых
